«Пир во время чумы»: опера в формате Screenlife

Находясь в невольном заточении,  деятели театров  России, Германии, Франции и Италии представили премьеру первого в мире онлайн-спектакля в формате Screenlife, позволившему воплотить увлекательную историю на основе оперы Ц.А. Кюи по пьесе А.С. Пушкина «Пир во время чумы», как никогда актуальной в условиях всемирной эпидемии. 

     Среди величайших произведений А.С. Пушкина, «Маленькие трагедии» бесспорно, занимают особую нишу. Как известно, «Опыты драматических изучений» – именно такое жанровое обозначение указано в черновике поэта – были написаны осенью 1830 г. в Болдино, где поэт оказался невольно заперт из-за эпидемии холеры в Москве. Литературоведы обобщают идею этого цикла мифологемой «человек и судьба», где на первый план выходят размышления о морали, нравственности человеческих поступков, кульминирующих в заключительной его части – «Пир во время чумы».

     Справедливости ради следует заметить, что «Маленькие трагедии» никогда не принадлежали к числу самых репертуарных произведений, очень уж они сложны для постановки – слишком бедны внешним действием. А «Пир во время чумы» своей предельной лаконичностью выделяется даже среди этих четырех трагедий, которые недаром названы «Маленькими»: как пример, «Каменному гостю» он уступает практически вдвое. Такая краткость сочетается с глубочайшим смыслом – не случайно ни одна из «Маленьких трагедий» не вызывает таких противоречивых суждений, как «Пир во время чумы».

     В XXI столетии, во время пандемии COVID-19, состоялось новое рождение произведения, в продолжение темы чудовищной эпидемии чумы XVII-XVIII веков и не менее разрушительной эпидемии холеры XIX в., натолкнувшей великого поэта на создание произведения. Вновь находясь в невольном заточении, подобно Пушкину в далеком 1830 г., нынешние служители искусства вновь обратились к вечной теме трагического противостояния, сражения жизни и смерти, которое решает судьбу человечества, воспетой сначала в пьесе, а позже и в опере Ц.А. Кюи, в Гимне Чуме:

Царица грозная, Чума

Теперь идет на нас сама

И льстится жатвою богатой;

И к нам в окошко день и ночь

Стучит могильною лопатой....

Что делать нам? и чем помочь?

     Находясь в условиях вынужденной самоизоляции, деятели театров  России, Германии, Франции и Италии представили онлайн-спектакль в формате Screenlife. Замысел этот мог показаться дерзким не только потому, что история оперного театра не знала подобных прецедентов, но и в техническом аспекте реализации спектакля в удаленном режиме. Однако режиссеру Дмитрию Отяковскому с его профессиональной командой (концертмейстер – Марина Николя, художник – Оганес Айрапетян, хормейстер – Егор Лосев), удалось сделать то, что до этого казалось поистине невозможным, а именно не просто показать, ставшее уже привычным для всех, концертное исполнение той или иной арии в записи, но выстроить цельный спектакль со сквозным развивающимся сюжетом, неизменным двигателем которого являются используемые героями интернет-технологии.

   Перед началом оперы Отяковский добавил «пролог» – первые сцены разыгрываются еще до увертюры, и представляют собой обращение каждого, из задействованных в онлайн-постановке, певца к зрителю с коротким рассказом о рождении общего замысла. С первых минут записи подобное решение выводит зрителя «из автоматизма восприятия», заставляя смиряться с условностью отнюдь не только театральной, но и условностью существующей в силу возможности лишь дистанционного коллективного творчества.

     Грозный пунктирный ритм вступления, живописующий неумолимую силу смертельной угрозы, и на экране зрителя предстает открытое поле браузера с он-лайн чатом, руководимым Священником (Евгений Никитин), крупный план которого в маленьком окошке видео связи «объективирует» все внимание зрителя на том, как изменяется его мимика с той или иной открытой вкладкой и фразой чата  – присмотревшись к выражению лица героя, зритель проникается как интернет-технологии влияют на то, что происходит у него в душе.

     Минута настройки интерфейса, и в чате появляется просьба к Священнику, недвусмысленно раскрывающая истинный замысел его блуждания по сети: «Мне нужно, чтобы это выглядело как несчастный случай или самоубийство». Переход по ссылке, и вот Священник запускает программу, присоединяясь к скайп-беседе «пирующих» в режиме «инкогнито», чтобы в реальном времени разыскивать информацию про каждого собравшегося, и вместе со зрителем изучать их профили в социальных сетях, составляя яркую косвенную характеристику и дополнительно раскрывая суть их обыденной жизни. Расширяя канву «предлагаемых обстоятельств», режиссер использует выбранный интернет-формат кажется совсем «по Станиславскому», делая характеристики героев объемными, детальными и от того более понятными современному зрителю через такие узнаваемые «штампы» Фейсбука.

     Ведь как только можно не узнать две четкие характеристики главных героинь, рассказанные через бесконечные селфи Луизы (Елена Баканова), и рецепты шоколадных эклеров и смешных фотографий щенков, собранных на странице у Мери (Светлана Лифарь)? И вот уже вовсе не удивительными кажутся слова Луизы, брошенные после жалобной песни Мери: «Она уверена, что взор слезливый ее неотразим – а если б то же о смехе думала своем, то, верно, все б улыбалась». И благородные слова Мери в момент обморока Луиза «Сестра моей печали и позора, приляг на грудь мою», вызванного согласно либретто неожиданно увиденной телегой с трупами, представленной в постановке реальными кадрами опустевших улиц по всему миру, как страшного, немого образа смерти, в котором стихийная, необузданная маршевость сочетается со скорбной напевностью горя, принесенного болезнью. Не случайно тема похоронного марша не возвращается, когда Луиза описывает представшую ее глазам мрачную картину, ведь к состраданию эта, бесконечно прихорашивающаяся, героиня неспособна.

      Центральным героем постановки – как пушкинской трагедии и оперы Кюи – можно считать Вальсингама (Тигрий Бажакин). Именно он переживает трагическое противоречие между любовью и состраданием к людям с одной стороны – и демонстративным пренебрежением смертью и всем что с ней связано – с другой. Кульминацией образа становится его гимн чуме с воинственными интонациями, чередующимися с насмешками, столь проникнутыми самолюбованием, что в отсутствии интереса, последние собеседники Председателя покидают он-лайн беседу, уступая место главенствующему по сюжету постановки – неожиданному вмешательству в беседу Священника, оставшемуся с Вальсингамом один на один.

     Взывая к совести Председателя, и обрушивая на него свои праведные слова «Безбожный пир, безбожные безумцы!», Священнику удается произвести должный эффект на Вальсингама, заставляя его закрыть лицо руками, а в момент последующего разговора о погибшей пару дней назад матери и вовсе схватиться за револьвер. Так, доведя Вальсингама до исступленья с помощью своей обличительной речи, Священнику кажется и вправду удается выполнить поступивший ему «заказ» на самоубийство Председателя. Сеанс видеосвязи обрывается. Отчего последние слова Священника «Спаси тебя господь! Прости, мой сын» приобретают поминальный по усопшему смысл, поддерживаемый неумолимым темпом финальной сцены, застилая внимание зрителя самыми скорбными раздумьями. Лишь звук неожиданно ворвавшейся в музыкальное полотно полицейской сирены, заставляет вновь обратить взор к экрану, где оставшейся в одиночестве Священник получает сообщение от самого Вальсингама, оказавшегося полицейским, и лишь собирающим доказательства о его чудовищном интернет-промысле. Блокировка файлов, арест виновного в финале и удивительное превращение режиссерской волей  «Маленькой» трагедии в «оптимистическую». Без всяких сомнений, приведшей к «снижению» жанра, но возможно, более нужную сейчас современному зрителю, уставшему от чудовищных новостей о ежедневном увеличении смертности. Ведь сама по себе возможность взглянуть на оперу Кюи в новом формате, именно сейчас –  когда находясь в вынужденном заточении, люди рассуждают о базовых основах нравственности – безусловно, заслуживает благосклонности своей, пусть и весьма острожной, попыткой высказывания об ужасах всемирной надвигающейся угрозы, уносящей тысячи человеческих жизней, воплощенной со скрупулезной тщательностью достоверного прочтения авторского смысла, и бережного отношения к оригиналу.

Аня Саяпина