Крис Ботти родился и вырос в Америке, слушая джаз Майлза Дэвиса, созрел для мировой славы в ансамбле британского поп-певца Стинга, а любовью к оперным ариям обязан своим итальянским корням. На этих трех «слонах» и держится музыкальный мир, который он возит по планете вот уже семь лет. Второй визит ансамбля в Россию стал свидетельством растущей популярности трубача: Светлановский зал ММДМ забит почти до отказа, среди публики и родители с маленькими детьми, и золотая молодежь, и люди почтенного возраста, в их числе московский саксофонист Анатолий Герасимов. Крис Ботти сделал для продвижения своего инструмента в массы примерно то же самое, что Ванесса-Мэй для скрипки. Ценители «чистой» классики или «настоящего» джаза могут пренебрежительно морщиться, но кому какое дело.
В сгустившемся синем полумраке на сцене появился сорокалетний блондин с открытым лицом голливудской кинозвезды и зазвучала Ave Maria Франца Шуберта под ненавязчивый аккомпанемент рояля и синтезаторного струнного оркестра. Последнюю ноту Ботти продержал на циркулярном дыхании так долго, что зал аплодировал дважды. В балладе When I Fall in Love вступили остальные музыканты – гитарист, басист и барабанщик. Спокойное и плавное начало в духе Стинга ритм-секция без объявления войны накрыла артобстрелом мощного грува, рослый кубинец Карлитос дель Пуэрто (Carlitos del Puerto) лихо оседлал свой контрабас будто детского коня на палочке, в итоге Ботти после своего соло ретировался на край сцены. Пока он пытался отдышаться, пианист Билли Чайлдз (Billy Childs) объявил перемирие, уведя мелодию в сторону прохладного скандинавского минимализма. Чуть погодя ритм переключился на слабую долю и в зале воцарилась расслабленная атмосфера ямайского регги. Вернувшись в свет софитов, труба пропела «Every morning finds me moanin’ Cause of all the troubles I see», но на жалобу это было никак не похоже.
Для следующего номера Крис пригласил специального гостя – скрипачку Эрин Шрайбер (Erin Schreiber). На сцену вышла хрупкая девушка в узком фиолетовом платье, из-под которого едва выглядывали босые ступни. В романтической мелодии Emmanuel французского композитора Мишеля Коломбье голоса скрипки и трубы составили очень гармоничный дуэт, играя то в унисон, то сменяя друг друга в роли солиста.
Возвращаясь к джазу, Крис простыми словами преподнес идеи своего кумира Майлза Дэвиса: «Играя с лучшими музыкантами своего времени, он объяснял им, что композиция менее важна, чем их индивидуальность и инструмент. Так что сейчас мы исполним его пьесу, в которой всего пять аккордов и совсем нет написанной мелодии. Майлз просил музыкантов во время каждого концерта создавать собственную новую мелодию». Это была Flamenco Sketches с величайшего альбома всех времен и народов Kind of Blue. Чтобы воспроизвести фирменный звук дэвисовской трубы, Ботти единственный раз за весь концерт использовал сурдину. Соло на контрабасе, сохраняя неспешный темп, включало в себя нотки гитарного фламенко, а закончилось цитатой из «Истории любви». Гитарист Марк Уитфилд (Mark Whitfield) в свою очередь разогнался искрометными пассажами в духеДжорджа Бенсона, так что архаичная тема ранних шестидесятых без следа растворилась в современном электрическом звучании.
Для контраста Ботти отпустил за кулисы половину группы и втроем с гитаристом и клавишником Энди Эзрином (Andy Ezrin) исполнил лирическую балладу Леонарда Коэна Hallelujah, известную по саундтреку к фильму Shrek. Решив, что инструментальной музыки зал больше не выдержит, Крис представил следующего «спешл гест». При этом предупредил: она уже 15 лет сотрудничает с Миком Джаггером и Китом Ричардсом, но не ждите ничего «роллингстоунзовского» от меня. Скромничал он зря. Пока чернокожая диваЛиза Фишер (Lisa Fischer) распевалась, забираясь в верхние оперные ноты, Карлитос сменил контрабас на бас-гитару, гитарист врубил примочку и начался убойный фанковый джем. Вокалистка зажимала клапаны крисовской трубы, а Уитфилд ухитрился протащить в свой соляк «Караван» Дюка Эллингтона.
Для следующей песни, The Very Thought of You из золотого наследия американской эстрады, техник предусмотрительно размотал для Лизы микрофонный провод, и вместе с Крисом они спустились со сцены в проход между рядами. На этот раз аранжировка была выполнена в стиле лаунж, даже соло на трубе с фразами из куплета Girl from Ipanema напоминало ремикс для танцпола.
Представляя арию Italia собственного сочинения, написанную для знаменитого тенора Андреа Бочелли, Крис отметил, что Лиза Фишер поет ее в оригинальной «мужской» тональности, и лишь немногим женщинам под силу такой подвиг – все равно, что Кристина Агилера вдруг запела бы как Барри Уайт. Ее широкий диапазон и техника владения голосом заслужили бурные аплодисменты, и вокалистка растроганно уступила место под солнцем Эрин Шрайбер. Крис и его команда сыграли заглавную тему Эннио Морриконе из фильма «Кинотеатр Парадизо» вместе с ней, а затем оставили на сцене в одиночестве. Скрипачка продемонстрировала классическую выучку, исполнив экспрессивный фейерверк мелодий из Баха, Вивальди и Паганини, и тоже сорвала овации.
Indian Summer Марка Голденберга (не путать с джазовым стандартом Виктора Херберта) стала бенефисом барабанщика Билли Килсона (Billy Kilson). Его яркое соло привело в восторг и зрителей, и музыкантов, пианист даже жестом попросил басиста отойти от рояля и не загораживать ударную установку. Посреди своего мини-шоу Килсон вскочил, пружинящей походкой прошел через всю сцену с барабанной палочкой в руке и вручил ее растерянному мальчугану в первом ряду. Когда Килсон наигрался, Крис вызвал девушку с балкона и усадил за барабаны, велев не волноваться: Билли научит. В качестве финального поклона вся группа, включая вокалистку и скрипачку, исполнила арию Nessun Dorma из оперы Пуччини «Турандот». Название зал не узнал, но дружно захлопал, когда зазвучал припев. Завершающий аккорд растянулся на добрую минуту в лучших традициях рок-концертов. Тут-то и вступили ударник с девушкой из зала и звукорежиссером, в шесть рук выбивая шелестящую завесу звука каждый из своего барабана, пока гитарист и басист плечом к плечу терзали струны.
Но это было еще не все. Оставшись вдвоем с пианистом, Крис рассказал, как влюбился в джаз в двенадцать лет, услышав My Funny Valentine в исполнении Майлза Дэвиса и Херби Хэнкока, и как всего месяц назад его пригласили в Белый дом, где ему посчастливилось сыграть эту же композицию – вместе с самим Херби Хэнкоком. Само собой, она же и стала эмоциональной кульминацией сегодняшнего вечера. Хотя сентиментальную мелодию никак нельзя назвать трагичной, в горле стоял комок, словно она звучала из уст героя «Трех товарищей» Ремарка или «Пены дней» Бориса Виана, потерявшего надежду удержать любимую в мире живых.
Пусть Ботти и не Дэвис, их определенно объединяет не только элегантность и эмоциональность игры, но и широкий круг музыкальных интересов. Майлз ведь тоже был открыт для самых разных стилей и жанров, от Джимми Хендрикса и Джеймса Брауна до Принса и Синди Лопер. И если после концерта кто-то из зрителей полюбопытствует, кого же это весь вечер упоминал Ботти, значит, не зря он все-таки именуется джазовым музыкантом.
Виктор Гарбарук