Субботним вечером 17 февраля в клубе «Живой Уголок», расположенном в подвальчике одного из корпусов Московской Финансово-Юридической Академии (на Тульской, по адресу Серпуховский вал, 17), выступил Грант Айрапетян. На кеманче он захватывающе виртуозно исполнил авторские и ставшие народными мелодии, вариации на темы песен Киркорова и Пугачевой, и даже сильно переделанный популярный мотив из «Лебединого озера».
Кеманча – струнно-смычковый инструмент. Исторически она была распространена среди армян, так же как других народов Кавказа и Передней Азии. Ее полусферический резонатор упирается в колено, а длинный тонкий гриф находится на одном уровне с лицом исполнителя. Кеманча похожа на те двухструнные «рбабы», которые продают на египетских базарчиках. Только у ее современного варианта четыре струны, а когда-то было три.
И все-таки, несмотря на произошедшую метаморфозу, звук кеманчи очень аутентичен. Это тот инструмент, на котором одинаково шероховато, нетемперированно, аритмично звучит любая мелодия, будь она народная или авторская, относительно старинная или современная. И у Гранта Айрапетяна все композиции получаются манерой исполнения похожими на что-то древнее, сакральное, лишенное современных музыкальных стандартов. Когда он играет Чайковского, вместо мягких терций и октав звучат безумные тритоны и септимы. Да и мелодия узнается с большим трудом. Слушая его импровизации, легко представить фильм Кустурицы об Армении, где в какой-нибудь позабытой деревушке звучат эти звуки: надрывные, тоскливые, печальные, скорбные – вся палитра непередаваема.
Этого все и ожидали, на это и надеялись, когда в самом начале концерта Айрапетян объявил его фольклорным. Но на замечание, что его манера – корневая, деревенская, Грант Тигранович ответил возмущением. «Я городской парень», – воскликнул седовласый пожилой человек, и вновь, как и на концерте – в перерывах между композициями, начал рассказывать о своих знакомствах с Хачатуряном, Клавдией Шульженко, Нани Брегвадзе, показывать фотографии с Маликовым и другими знаменитостями – их (фотографии) он носит заложенными в паспорт.
Я в первый раз встречаюсь с таким неприятием – даже не могу сказать чего… Возможно, идеи максимальной аутентичности деревенской музыки. Ни насквозь джаз-роковый Алексей Козлов, ни экспериментатор на ниве этно-джаза Сергей Старостин (он тоже давал концерт в «Живом Уголке» в январе) не стали бы противопоставлять деревенскую музыку и фольклор. И для меня это – фундаментальное расхождение между тем, как человек думает, и тем, какая музыка льется из-под его пальцев.
Получается, что фольклор для Гранта Айрапетяна – это только «Подмосковные вечера». Ну что ж, и песни с зоны – это тоже фольклор (я серьезно!). Но тянет все это на психологию ресторанного музыканта. Впрочем, не все ли равно? Может, именно благодаря этому стареем, как в шварцевской «Сказке о потерянном времени», мы, молодежь, а Грант Айрапетян остается «городским парнем», который играет так рьяно, что к концу выступления пыль канифоли покрывает половину инструмента, смычок, руки…
Анна Якимова