23 мая посмотреть в «Апельсине» на муздиковинку собралось премного желающих. Клуб был полон под завязку, и, кажется, никто не пожалел о том, что пришел. Джон Зорн и его Painkiller, считающийся самым радикальным проектом культового саксофониста, играли на московской сцене после двух лет, проведенных московскими меломанами в ожидании.
Казалось, что саксофон оживает в руках маэстро Зорна. Он то визжал, то протяжно выл, кричал, плакал и смеялся. Порой, не глядя на сцену, можно было подумать, что где-то в глубине сцены резвится стая бешеных жирафов – а оказывалось, что это просто очередная партия на саксофоне. Как бы то ни было, это был не соло-концерт, и все участники группы, наравне с Зорном, принимали в нем участие.
Вообще Painkiller – это сам Зорн, бас-гитарист Билл Ласвелл и барабанщик Тацуо Йошида. Приятно, что, несмотря на то, что имя Зорна более известно в кругах московских меломанов, по профессионализму и мастерству остальные участники группы ни в чем ему не уступают. А поскольку, как известно, профессионализм музыкантов познается в импровизации, можно с уверенностью сказать, что музыканты Painkiller – это мастера высшего разряда.
Так, Йошида, который, к слову, уже два раза выступал в России – с собственным проектом Ruins и в составе шведской команды Samla Mammas Manna – поражает своей техникой, от которой буквально дух захватывает. Этот барабанщик в одиночку может зажечь зал своей игрой – недаром его называют «человеком-оркестром». Билл Ласвелл завораживает звучанием своей бас-гитары, притом, что в Painkiller ему приходится делать совершенно фантастические переходы от томных восточных мотивов до сумасшедших металлических запилов.
Действительно, поражает, насколько разнообразна стилистически музыка Painkiller и Зорна в частности. Это и японские мотивы, и грайнд-кор, и много чего еще. Легко уловимы элементы джаза и блюза. Разве что хип-хопа нет. Хотя кто знает, что придумает Зорн в своем следующем проекте… Великий экспериментатор, он с легкостью стирает границы жанров и создает на сцене то, что, возможно, в других обстоятельствах трудно было бы назвать музыкой. Но это магическое, а временами почти жутковатое, действо заставляет весь зал вперить взор в сцену и, замерев, слушать. Чуть более часа зал, словно околдованный или одурманенный, тихо стоял и слушал, временами взрываясь овациями, а чаще затаив дыхание. Но, как водится, все хорошее быстро заканчивается. Так и Зорн сотоварищи, после того, как несколько раз выходили на бис, покинули московские подмостки. Хочется верить, что они еще вернутся.
Анна Овсянникова