Крисчен МакБрайд (Christian McBride) – второй джазмен мирового класса, приехавший с собственным коллективом в клуб Игоря Бутмана после участия в концерте к 50-летнему юбилею российского саксофониста – в ноябре прошлого года на Чистых прудах выступал ансамбль ударника Билли Кобэма (Billy Cobham). Басист, композитор и бэндлидер МакБрайд прибыл в Россию свежеиспеченным лауреатом Грэмми за пластинку под названием The Good Feeling в номинации Best Large Jazz Ensemble Album (Лучший альбом джазового ансамбля крупного состава, он же оркестр, он же биг-бэнд). Везти за океан полторы дюжины музыкантов было бы слишком накладно, и хотя гастроли с оркестром продолжаются, Крисчен с прошлого лета с головой погрузился в следующий проект – трио в классическом составе: рояль, контрабас и ударные. По форме – полная противоположность, по содержанию – логическое продолжение, музыка для «отличного настроения».
Фото: Леонид Селеменев
МакБрайд и его команда не занимаются «решением эстетических задач», а играют в свое удовольствие, наслаждаются каждым аккордом с заразительной непосредственностью. Все трое полны молодой энергии и того врожденного чувства свинга, которое белые музыканты осваивают упорным трудом. Не изобретая колесо, они вполне могли бы для кого-то в прямом смысле открыть Америку – классический мэйнстрим послевоенного американского джаза в исполнении трио звучит свежо, изобретательно и оригинально, хотя вполне традиционно. В программу вошло много заводных блюзовых номеров и стандартов хард-бопа: I Mean YouТелониуса Монка (Thelonious Monk), Killer JoeБенни Голсона (Benny Golson), Juicy Lucy Хораса Силвера (Horace Silver).
В необычной обработке предстала CherokeeРэя Нобла (Ray Noble): скоростной куплет, где бас скорее «семенит» частыми восьмушками, чем «шагает» в привычном смысле слова, в бридже внезапно сменяется вальсом. Ноты удлиняются «всего лишь» в полтора раза, но кажется, будто темп замедляется еще сильнее. Быстрые 4/4 и расслабленные 3/4 чередуются на протяжении всей пьесы, сперва рояль солирует в обоих размерах, затем контрабасист берет смычок и «пилит» куплеты, уступая «вальсы» ударнику. Здесь Юлиссиз Оуэнз Джуниор (Ulysses Owens Jr.), по-нашему Улисс, проявляет себя во всей красе – этот номер трио недавно записало для его второго сольника под названием Unanimous, и можно предположить, что именно ему и принадлежит авторство аранжировки. Он не играет, а танцует на своей минималистичной установке: бас-бочка, два барабана и четыре тарелки включая хай-хэт (одна из них, правда, с «прибамбасами» – в краю продеты три болтика, которые при малейшем касании издают завораживающий, долго затухающий шелест). Напольный том-том он в самом начале развинтил и опустил на пол, используя его как «вешалку» для своего патронташа, набитого бесчисленными палочками, щеточками, рутами, оркестровыми маллетами, которые он выхватывает на лету, стучит ими друг об друга, иногда ударяя по тарелкам голыми ладонями. Очевидно, даже если бы связать ему руки, он будет не менее увлеченно и выразительно солировать одними педалями.
Если Оуэнз – танцор, то пианист Крисчен Сэндз (Christian Sands) больше похож на художника, которому при этом одинаково близко и классическое, и современное искусство. Об этом говорил и лидер ансамбля на мастер-классе для студентов музыкальной академии имени Гнесиных. Ему еще нет 23 лет (стартовавшее в прошлом году турне стало первой заграничной поездкой Сэндза), но он может звучать как пожилой музыкант, джазмен прошлых поколений. В этом ему немало помогло общение с такими пианистами-корифеями как Билли Тэйлор (Billy Taylor) и Оскар Питерсон (Oscar Peterson). С другой стороны, его аранжировка знаменитой композиции My Favorite Things (из мюзикла «Звуки музыки», который скоро закрывает сезон в Московском дворце молодежи) на общем фоне прозвучала довольно смело. Импровизированное вступление на рояле в классическом духе напомнило скорее Равеля (Maurice Ravel), нежели Билла Эванса (Bill Evans). Сама тема была изложена в неожиданно медитативном размере 5/4, а затем МакБрайд стал дергать зажатые струны контрабаса выше пальцев левой руки, издавая высокий приглушенный звон сродни флажолетам, а Сэндз запустил одну руку внутрь рояля – получился эдакий унисон двух препарированных инструментов. После чего пусть не самая традиционная, но какая-никакая форма стала рассыпаться на глазах как карточный домик и трио почти сползло в пучину фри-джаза, того самого, при звуках которого анекдотический «браток» сочувственно интересуется у музыкантов: «Что, не получается?» Сам Сэндз экспрессивно разбрасывал ноты щедрыми пригоршнями, напоминая вроде юы случайные, но выразительные струи краски, стекающие с кисти Джексона Поллока. Первым из обрушенных столпов обратно на поверхность выкарабкался ритм, и все трое еще некоторое время самозабвенно импровизировали, не вспоминая о гармонии, прежде чем вернуться-таки к первоначальной теме.
Тем ярче был контраст с последовавшей балладой I Have Dreamed. Как признался в антракте пианист, он только в самолете по пути в Москву набросал новую версию гармонической сетки, подписав в отдельных тактах дополнительные аккорды к уже существующим. Айпад с этой «партитурой» он поставил на дальний край рояля, и МакБрайд заглядывал в шпаргалку, излагая тему на контрабасе смычком. И как излагал — любая виолончель позавидует! Солирующий контрабас нередко стремится доказать слушателю, что «тоже» способен забираться в высокий регистр, забывая о тех глубоких низах, которые подвластны ему одному. МакБрайд опять же всем все уже доказал, под его смычком инструмент пел не менее лирично, чем у первопроходца Стэнли Кларка (Stanley Clarke), но без надрыва, со спокойной уверенностью в себе. А глядя, как по струнам бегают его проворные пальцы, кажется, что наблюдаешь за работой опытного скульптора, который ни секунды не сомневается в следующем своем движении. Вкаком бы темпе МакБрайд не играл, слышно (и видно), что каждую ноту он четко «лепит» на свое место и каждой придает индивидуальный выпуклый рельеф.
Впечатляет, насколько все трое знают свое дело и интуитивно доверяют друг другу, и при этом абсолютно спонтанны, не загоняя себя в рамки заученного. Произнесет контрабас посреди резвого соло: «ТарАбарам-пАрам, тарАм-парАм» — тут же откликнутся барабаны: «Salt peanuts, salt peanuts!» После спринтерской Cherokee МакБрайд широким жестом вытер лоб и высказал мнение, что надо бы «перевести дух и сыграть что-нибудь... Сейчас что-нибудь придумаем». И напел для Сэндза мотив другой старой баллады — Where Are You, которую записывал для альбома Kind of Brown еще в 2009 году, с другим пианистом. Сэндз мелодию подхватил и после партии МакБрайда (снова смычком) выдал такое душевное соло, что лидер довольно кивнул со словами: Take another head! — «Сыграй еще один квадрат».
Извиняясь за то, что приходилось пользоваться «шпаргалкой», МакБрайд сослался на то, что трио еще только репетирует материал для нового альбома, и выразил надежду, что после записи они смогут снова приехать в Москву уже с презентацией. На это действительно стоит надеяться: именно такого искреннего живого джаза сегодня отчаянно не хватает.
